Стефан Ламбьель: сейчас миру нужны фигуристы, способные заставить лед плавиться. Личная жизнь стефана ламбьеля Стефан Ламбьель: личная жизнь

После Олимпийских Игр в Ванкувере из любительского спорта ушёл самый яркий, пожалуй, фигурист последних лет - двукратный чемпион мира Стефан Ламбьель.

Полосатая жизнь Стефана Ламбьеля.

Годом Рождением Ламбьеля как незаурядного фигуриста стоит считать 2002-й. На чемпионате Европы в Лозанне юный швейцарец катался настолько чисто, технично и азартно, что заворожил всех. Полный комплект тройных прыжков в произвольной программе сочетался с богатым набором невероятных вращений, которые украсили бы не только мужское, но и женское выступление. Поневоле вспомнилась соотечественница Ламбьеля Натали Криг, за свои вращения внесенная в Книгу рекордов Гиннесса. Криг, правда, совершенно не умела прыгать. Ламбьель же не смазал в Лозанне ни единого приземления.
Медаль фигуристу тогда не досталась. Может быть судьи не рискнули поднять оценки, посчитав очень легкую по восприятию программу слишком юниорской. Или же сказалось то, что Стефан не сделал ни одного каскада. А может, как это часто бывает в фигурном катании, сочли недостаточным возраст. Однако по реакции вставшего в едином порыве зала несложно было понять: только что состоялось рождение нового национального героя.
Через два года на чемпионате Европы в Будапеште произошел еще один неординарный случай. К тому времени Ламбьель уверенно освоил четверной прыжок, но справится с ним в произвольной программе не сумел. От расстройства, видимо, ошибся и в следующем, тройном акселе, - сделал только два оборота. А потом вновь зашел на четверной - и выполнил его. В интервью прокомментировал просто: «Я понял, что терять уже нечего, и подумал: а почему нет? Почему не использовать возможность еще раз прыгнуть четверной в условиях соревнования? Хуже от этого не будет!»
Тогда немало судачили, что швейцарец вполне мог оказаться в тройке призеров чемпионата мира. Мол, только пиетет арбитров к представителю страны-хозяйки Штефану Линдеманну стал причиной того, что Ламбьель остался без медали. Его произвольная программа тянула даже не на «бронзу» - на «золото».
Хотя сам фигурист не считал сезон удавшимся. Он перенес тяжелую простуду в промежутке между чемпионатом Швейцарии и европейским первенством, затем вновь заболел, а в довершение, приступив к форсированным тренировкам, травмировал колено.
Первоначально травма не показалась чересчур серьезной. Проехав после чемпионата мира - 2004 по ряду европейских стран с показательным шоу, Ламбьель немного передохнул и в июле на десять дней отправился в швейцарский Флимс, предварительно договорившись с Виктором Кудрявцевим о совместной работе. Потом перебрался в Оберсдорф - тренировочный лагерь, где каждое лето собираются лучшие фигуристы Германии, Италии и Швейцарии. Вот только колено давало знать о себе уже всерьез.
Рассказывая о своем лучшем ученике в одном интервью, опытнейший швейцарский специалист Петер Грюттер отметил, что одна из наиболее характерных черт его подопечного - импульсивность. В сочетании с отчаянием от необходимости ложится на операцию она образовала гремучую смесь: Ламбьель разорвал отношения не только с тренером, но и со многими другими людьми, искренне полагавшими, что без их помощи фигурист как без рук. Перебрался в Лозанну и стал продолжать тренировки у Седрика Моно, до 1994 года успешно выступавшего за Швейцарию в парном катании со своей сестрой Лесли.
Швейцарские спортивные деятели пребывали в панике, отчаявшись найти объяснение эскападам спортсмена. Спокоен был лишь Грюттер.

Уход и возвращение
В спорте нередко оказывается так, что поиски корней того или иного успеха приводят к личности тренера. Грюттер начал тренерскую карьеру в 1965-м - через год после того, как прекратил выступать (он участвовал в Олимпийских Играх 1964 года и занял там последнее место. В 1996-м тренер перебрался из небольшого городка Монтана в Женеву. Пути Грюттера и Ламбьеля пересеклись годом ранее: девятилетний Стефан заявил своей матери, что хотел бы попасть в группу именно этого тренера.
Грюттеру мальчишка понравился. «Как только я увидел его на льду, понял, что передо мной невероятный талант. Он чувствовал музыку всем своим существом, а главное, был готов тренироваться чуть ли не круглосуточно». - вспоминал тренер.
Переезд наставника в Женеву ничуть не обескуражила Ламбьеля. Грюттер как-то подсчитал: ради тренировок Стефану еженедельно приходилось преодолевать 1200 километров. Первые годы его привозила на каток мама и оставалась в Женеве на целый день, ожидая, когда тренировки будут закончены. Это в итоге стоило ей семьи: муж не выдержал предложенной ему жизни и ушел к другой женщине. Стефану на тот момент было четырнадцать. Его сестре Сильвии - шестнадцать. Брату Кристофу - десять.
Фигурист начал ездить в Женеву самостоятельно - на электричке. В четырнадцать лет казался уже вполне взрослым - по крайней мере для того, чтобы принимать решения и отвечать за свои поступки. Этому учил его и Грюттер. Тренер был откровенно недоволен лишь одним: тем, что в семнадцать лет его подопечный сел за руль. «Это не только дополнительный и ненужный стресс, - втолковывал он Стефану. - В поезде можна расслабится, поспать, сделать уроки, наконец. Ты же просто-напросто отнимаешь у себя по нескольку часов в день».
Однако во всем, что касалось работы, творческий тандем не имел разногласий. Грюттеру импонировал подход ученика к тренировкам. «Он четко понимает, чего хочет добиться. - говорил тренер, - Ему нравится истязать себя, дополнительно занимаясь растяжкой, хореографией. Никогда, начиная с совсем юного возраста, он не стремился повторить кого-то, обыграть любой ценой. Работал, как человек, который хочет прежде всего раскрыть свои возможности, не думал о медалях. Стефан - не тот, на кого можна надавить, заставить что-то делать помимо собственной воли. Поэтому я всегда оставлял за ним право на собственные решения. И ошибки в том числе. Хотя и предупреждал о последствиях, если те или иные шаги не казались мне правильными.
Надо отдать должное: Ламбьель обладает способностью мгновенно впитывать любую информацию и извлекать из нее максимум положительного опыта. Могу вспомнить чемпионат мира - 2003 в Вашингтоне. Стефан потрясающе выступил в квалификации, но выложился до такой степени, что я понимал: на остальное сил у него уже нет. Так и получилось - он перегорел. После короткой программы был очень расстроен, но едва соревнования закончились, пришел ко мне поговорить. Не о неудачном результате, а о том, что нужно предпринять, чтобы научится правильно распределять силы в будущем.
Его отличает феноменальная интуиция. Но самое неоценимое качество - это умение Ламбьеля сохранять холодную голову и принимать правильные решения, когда вокруг царит страшный ажиотаж. Чем тяжелее складывается для него турнир, тем лучше он контролирует собственные эмоции и поступки».
Разрыв с учеником осенью прошлого года Грюттер прокомментировал одной фразой: «Он вернется».
Старый наставник как в воду глядел: сотрудничество Ламбьеля с Седриком Моно оказалось непродолжительным. Восстановившись после операции на колене, Ламбьель вернулся к Грюттеру.

Прошлое
Удивительно даже не то, что спортсмен, едва восстановившись после лечения, сумел быстро достичь конкурентоспособного (в сравнении с сильнейшими) состояния, а то, что происходило в 2005-м в промежутке между европейским и мировым первенствами. Ламбьель полностью поменял произвольную программу, объяснив это тем, что новая композиция «Король Артур» больше отвечает его внутренним творческим запросам. Пожаловался в одном из интервью: «Самое трудное - держать в голове все новые шаги и переходы, чтобы не сбиться в середине выступления». Что же получается - медаль чемпионата мира, которая могла бы, что немаловажно, стать первой в его карьере, интересовала фигуриста во вторую очередь? Ведь очевидно, что прежняя, уже обкатанная программа дала бы ему больше шансов чувствовать себя на московском льду спокойнее.
«Я хотел побороться с Плющенко на его поле, попытаться выиграть у него, - заметил Ламбьель на пресс-конференции. - Но так получилось, что этот чемпионат выигрался сам…»
На втором, победном для швейцарца турнире, в 2006-м в Калгари, произошло похожее: Плющенко, завоевавший золотую медаль в феврале на Олимпиаде в Турине, где Ламбьель получил «серебро», мировое первенство пропустил. Сам Стефан признался, что решение поехать в Калгари он принял за десять дней до выступления. Перед Играми травмировал ногу, но всерьез заняться лечением, вернувшись из Турина, смог не сразу: должен был провести несколько показательных выступлений дома. Выиграв высший мировой титул второй раз подряд, он сказал: «Год назад в Москве я понимал, что в целом мне повезло. Поэтому рад, что сумел доказать: та победа не была случайной. Сейчас же у меня совсем другие задачи - работать и готовится к Играм в Ванкувере.

Уход и возвращение
Победив в финале Гран-при в самом конце 2007-го, Ламбьель говорил: «Новые правила заставляют фигуристов постоянно что-то менять. Сводить к минимуму ненужный риск во время выступления. Мы все очень надеемся, что в конце сезона их немножко изменят - станут добавлять больше баллов за элементы повышенного риска. За четверные прыжки, тройной аксель, определенные каскады. Сейчас же риск часто получается неоправданным.
Мне кажется, что было бы правильнее подчинить существующим требованием только одну программу. На данный момент мы, по сути, имеем две обязательные программы, которые различаются между собой разве что тем, что одна длится около трех минут, а вторая - четыре с половиной. Что ж, пусть одна оценивается в полном соответствии с этими правилами. Но во второй, если уж она называется произвольной, хотелось бы иметь больше свободы. Сейчас мы поставлены в слишком жесткие рамки: вынуждены выполнять один и те же шаги, одни и те же вращения, одинаково менять ребра во время этих вращений. Что не имеет никакого смысла. Результат может быть одним: зрители с большим удовольствием пойдут не на соревнования, а на шоу. А в нашей жизни главное все-таки борьба за медали.
Я рад, что удалось победить в финале Гран-при, искренне горжусь этим. Но олимпийские Игры - совсем другая история. Чудовищный стресс. Сознание того, что вторых таких соревнований в твоей жизни может не случится не покидает меня ни на минуту. И когда понимаешь, что, пройдя этот ад, ты выиграл медаль, на пьедестал поднимаешься, словно возносишься на небеса.
Наверное, из-за всех этих олимпийских переживаний следующий сезон стал для меня особенно сложным. Я должен был отойти от того выступления. Заново переосмыслить, как тренироваться, чтобы не только добиваться соответствующего результата, но и получать удовольствие от работы. Кажется, это удалось. Я иначе отношусь к тому, что делаю на льду. Может быть, просто повзрослел: ощутил внутреннюю зрелость, уверенность в своих силах. Сейчас я - гораздо более настоящий фигурист, как мне кажется».
Всего через пол года Ламбьель ушел. Как полагал - навсегда. Слишком сильно мучили травмы. Но как же нужно быть отравленным большим спортом, чтобы в начале олимпийского сезона - 2010 вернутся! Как выяснилось, за четвертым местом Ванкувера.
Нельзя сказать, что это стало трагедией. Постоянный хореограф Ламбьеля и его близкий друг Саломе Брюннер говорила, что предчувствовала неудачу - на разминке, да и потом, за кулисами, не увидела в фигуристе привычного внутреннего света. «Дело не в упущенном «золоте», - добавила она. - Для Стефана гораздо важнее показать все то, на что он способен. Выполнил много сложных элементов, а полета не случилось».

Настоящее
Сразу после Игр, когда фигурист вернулся домой в Швейцарию, чтобы выступить в ряде шоу, с ним встретилась журналист Реут Голински.

- Стефан, неужели мы не увидим вас в следующем году на чемпионате Европы в Берне?
- Да, меня там не будет. Для меня основной целью был Ванкувер. Я рад, что смог пройти этот путь, но знаю, что для меня он уже окончен. Моей целью было получить золотую медаль, но я ее не выиграл. Мне нужно это принять и продолжать жить дальше.

- Пытались ли вы еще раз прокатать программу в голове - подумать, может что-то можно было сделать иначе?
- Зачем? Я все равно не могу ничего изменить в свое прошлом. Может, позже пересмотрю свой прокат и получу удовольствие. Но сейчас в этом нет смысла. Я по-прежнему занят, у меня много шоу, и это здорово. Я сделал в спорте все возможное. Единственное, что могу сейчас, - сосредоточится на том, чем занимаюсь.

- Что дальше? Шоу?
- Да. Я очень хочу работать с фигуристами. Не знаю, должен ли сам пригласить кого-то или стоит подождать, пока кто-то обратится ко мне за помощью… Лучше бы обратились. Но для того, чтобы принять решение, работать с человеком или нет, нежно знать какой у кого потенциал. Когда соревнуешься сам, нет возможности следить за тем, что делают на льду другие.
Конечно, это невозможно - посвятить кому-то сто процентов времени и работать с ним каждый день. Но для хореографии надо прежде всего «влить в тело кровь», «впрыснуть» в фигуриста новые идеи, а потом смотреть, как он будет на них реагировать. Заставлять человека делать все в точности так, как делал я сам, бессмысленно: у него могут быть другие способности, другое тело. Самое главное - это внутренняя свобода, и то, что ты хочешь выразить, катаясь под музыку.

У вас есть качество, которому, наверное, невозможно научить: вы заставляете людей пережить то, что переживаете на льду сами.
- Да, я люблю делится с другими своей страстью к фигурному катанию. Чувствую, что могу передавать эмоции. Допускаю, что есть люди, которым вообще не свойственно испытывать сильные переживания, и мне нравится думать, что они могут это сделать через меня и мое катание. У хореографического искусства нет границ. Это язык, который доступен каждому и «работает»в любой точке мира.

- Когда вы закончили произвольную программу в Ванкувере, то были несчастны. И передали свое состояние многим зрителям.
- Думаю, это потому, что я не умею скрывать свои чувства. Другое дело, что, когда заканчивается музыка, завершается и история. Это как с книгой: прочитали, закрыли - и все. Я уже говорил как-то, что не люблю ждать когда зазвучит музыка. Но как только это произошло, все остальное перестает для меня существовать. Мне не нужно сосредотачиваться на движениях, командовать своими руками делать те или иные жесты. Музыка сама ведет меня, заставляет двигаться.

- Как же вы водите машину, слушая музыку?
- Ой, очень плохо. Может быть как раз потому, что испытываю слишком много эмоций сразу. Но знаете, так интересней жить…

Стефан Ламбьель (фр. Stphane Lambiel; 2 апреля 1985, Мартиньи) - швейцарский фигурист, серебряный призёр Олимпийских игр в Турине в мужском одиночном катании, двукратный чемпион мира (2005 и 2006 год).

Биография

Родился в Мартиньи, Швейцария. Мать Стефана родом из Португалии. Родной язык - французский, также говорит на немецком, английском, португальском и немного на итальянском. Живёт в Швейцарии, в Лозанне.

Ламбьель появился на международных соревнованиях с исключительными вращениями: многооборотными, на высокой скорости, с точной центровкой и новыми необычными позициями (особенно в волчке и стоя).

В Москве на чемпионате мира 2005 года завоевал золотую медаль. На Олимпийских играх-2006 в Турине завоевал серебро, о котором сказал, что эта медаль для него дороже золота. В 2006 году в Калгари он повторил свой триумф, став двукратным чемпионом мира.

Стефан пропустил середину сезона 2006-2007 из-за «потери интереса» к фигурному катанию и общей усталости, но все же принял участие в чемпионате мира 2007 в Токио, где занял третье место. На чемпионате мира 2008 года стал только пятым.

Долгие годы тренировался у Петера Грюттера. В сезоне 2004-2005 Стефан попробовал сменить тренера, но в итоге вернулся обратно к Грюттеру. Стажировался у Алексея Мишина.

После окончания сезона 2007/2008 годов Стефан принял решение сменить тренера. Его наставником стал Виктор Петренко.

16 октября 2008 года Стефан Ламбьель созвал пресс-конференцию, на которой объявил, что заканчивает любительскую спортивную карьеру в связи с травмой паха. В дальнейшем Стефан много гастролировал с различными ледовыми шоу. В июле 2009 года Ламбьель заявил, что намерен вернуться в любительский спорт, чтобы принять участие в Олимпиаде в Ванкувере.

Первым турниром после возвращения для него стал «Nebelhorn Trophy», на котором предстояло квалифицироваться для участия в Олимпиаде, так как в отсутствие Ламбьеля швейцарские фигуристы на чемпионате мира 2009 добыть путевки на Игры не смогли. «Nebelhorn Trophy 2009» Ламбьель выиграл и тем самым завоевал для Швейцарии одну олимпийскую лицензию в мужском одиночном катании. В январе 2010 года Стефан принял участие в чемпионате Европы 2010, где стал серебряным призёром. В феврале 2010 года швейцарец выступил на Олимпийских играх в Ванкувере, где занял 4 место. Участия в последовавшем чемпионате мира Стефан не принял.

После Олимпиады 2010 Стефан Ламбьель принял решение покинуть любительский спорт и выступает в различных шоу по всему миру. Кроме того, он решил заняться постановками программ для фигуристов. Он ставил показательное выступление на сезон 2010-2011 для Дайсукэ Такахаси, а также планировал поставить японцу короткую программу и помогал в подготовке Флер Максвелл.

Программы

Спортивные достижения

после 2003 года

до 2003 года

• J = Юниорский уровень, WD = снялся с соревнований

Серебряный призер Олимпийских игр 2006 года, двукратный чемпион мира в мужском фигурном катании рассказал в интервью специальному корреспонденту "Р-Спорт" Елене Вайцеховской о том, что сподвигло его стать тренером, ответил на вопрос, почему нельзя дважды войти в одну реку, одобрил решение чемпиона ОИ-2014 исполнять в олимпийском сезоне старые программы, а также объяснил, почему вредно думать на льду.

"Нашел дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни"

Хорошо помню, как семь лет назад, уже уйдя из любительского спорта, вы сказали мне в интервью, описывая свои чувства: "Было совершенно непонятно, что делать дальше, куда идти, чем заниматься. С одной стороны, я вроде бы и мечтал о том, как начну после Игр выступать в шоу, что этих шоу будет много, но в тот момент не мог понять, хочу ли этого. И чего вообще хочу". Сейчас могу признаться: меньше всего я ожидала, что вы когда-либо захотите стать тренером.

Семь лет… Даже трудно поверить, что уже столько времени прошло. Но я успел понять за эти годы главное: насколько важным для меня является фигурное катание. Оно - вся моя жизнь, и я не хочу никакой другой жизни. Когда в 2010-м я завершил соревновательную карьеру, почти сразу стал участвовать во всевозможных семинарах, ставить программы. И, знаете, как-то быстро почувствовал, насколько это здорово - учить других. Объяснять фигуристам какие-то вещи, до которых сам дошел достаточно длинным путем, предостерегать их от ошибок, которые я совершал на этом пути.

Тренерская же работа начиналась с того, что я стал помогать Питеру Грюттеру, своему тренеру. У него на тот момент катались двое интересных юниоров - брат и сестра Боденштайн, и Грюттер доверил мне с ними заниматься. Чуть позже ко мне обратилась мама этих детей и сказала, что очень просит, чтобы я продолжил работу с Ноем и Ноэми, поскольку у нее не всегда получается возить их из Лозанны, где жила семья, в Женеву к Питеру. Я согласился. Параллельно с этой работой продолжал кататься сам.

Еще через какое-то время понял, что в тренерской профессии нашел для себя дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни. Мне нравится делиться с людьми тем, что знаю сам, нравится разбирать все эти механизмы, трансформирующие движения тела в скольжение. С одной стороны, это очень творческая работа, с другой - фантастический обмен энергией с теми, с кем работаешь. Все это - колоссальный драйв. Хотя я прекрасно вас понимаю: если бы кто-то в мою бытность спортсменом сказал, что я стану тренировать, я бы и сам не поверил.

Рискну процитировать вам , с которой вы занимались в Шампери прошлым летом. В интервью она рассказывала о вашей совместной работе так: "Стефан начинает быстро-быстро накручивать какие-то шаги, мы с Алексеем Урмановым стоим, раскрыв рты, и вообще не понимаем, как он все это делает. Потом я прихожу в себя, прошу повторить, он повторяет и делает все вообще по-другому. Причем иногда даже не отдает себе в этом отчета, поскольку не запоминает ни шагов, ни их очередности".

Ну, не так уж чтобы совсем по-другому… Возможно, иной была манера исполнения, и этому я тоже учу своих студентов. Объясняю: в фигурном катании важно не то, что ты делаешь, а то, как ты это делаешь. Твиззлы может выучить кто угодно, причем на любой уровень сложности, для этого достаточно показать ребенку как правильно выполняется нужное движение и затем повторить его несколько сотен раз. А вот сделать элемент так, чтобы у зрителей захватило дух, - это искусство. Поэтому я не учу выполнять некий набор движений, я учу чувствовать эти движения, чувствовать и понимать музыку, чтобы человек мог кататься так, чтобы каждый элемент сиял, притягивал внимание. В моем понимании именно в этом кроется красота фигурного катания. Ну да, возможно я не совсем точно повторял те шаги, которые показывал Юлии, но ведь в одну воду нельзя войти дважды, так? Даже два проката, которые ты делаешь с разницей в один день, не бывают похожи друг на друга. Для меня катание всегда было чем-то магическим и одновременно очень честным. На льду ты не соврешь. И никого не обманешь.

- Сейчас вы по-прежнему работаете с Грюттером?

Вам ведь доводилось ставить программы очень известным спортсменам, каждый из которых наверняка не отказался бы продолжить с вами сотрудничество. Почему вы предпочли этому малоизвестных юниоров?

Я работаю с теми, с кем начинал. Ноя и Ноэми я тренирую с 2012 года. С того самого времени, когда они умели прыгать лишь одинарные прыжки. Ной на моих глазах начинал осваивать двойные, и это было страшно занимательное зрелище. Достаточно много моего тренерского времени занимают те, кто специально приезжают ко мне в Шампери. Мне кажется, фигуристам просто нравится обстановка: полное спокойствие, но в то же время абсолютно все необходимое, чтобы тренироваться.

Когда ко мне приехал Денис Васильев, он был травмирован. Я не доктор, как вы понимаете, и не физиотерапевт, но сам много раз проходил через травмы, знаю, что это такое, и могу подсказать, как можно быстрее справиться с этой ситуацией, к кому обратиться. Связей, чтобы организовать процесс, у меня вполне достаточно. Та ситуация тоже была для меня хорошим опытом. Я понял, что тренер не может замыкать все вопросы на себя. Подготовка спортсмена - командная работа, и ты никогда не знаешь, сколько специалистов тебе в этой команде понадобится -- слишком много всего может произойти в тренировочном процессе. Сейчас я знаю, что при необходимости всегда могу обратиться к Саломе (бывший хореограф Ламбьеля Саломе Брюннер), к Питеру. Им я могу доверить любого из своих спортсменов, если мне вдруг приходится куда-то уезжать. Получается своеобразный паззл, который мы складываем совместными усилиями.

Все равно не понимаю: вы всегда так любили выступать перед публикой, могли бы кататься и кататься, периодически приглашая различных звезд в свой летний лагерь, а не проводить на катке дни напролет, ломая голову над тем, как научить начинающего спортсмена делать тройной прыжок…

У меня достаточно много свободного времени. Его не хватает на не связанные с фигурным катанием вещи, ну так эти вещи и не слишком меня интересуют. Я по-прежнему выступаю в шоу, сам придумываю себе показательные номера и даже выкраиваю время для собственных тренировок. Более того, совершенно не собираюсь от всего этого отказываться - слишком большое удовольствие по-прежнему получаю от катания.

"Нравятся люди, которые рискуют"

Когда-то вы были в первых рядах тех, кто начинал осваивать четверные прыжки. Сейчас уже говорят о том, что скоро все прыжки в мужских программах станут четверными. Вам нравится эта тенденция?

Мне вообще нравятся люди, которые рискуют. Когда ты толкаешь себя вперед, ты растешь, развиваешься. В то же самое время я всегда был сторонником сбалансированных программ. Сейчас мне иногда кажется, что этот баланс нарушен.

- А чьи программы представляются вам наиболее сбалансированными?

Хотите, чтобы я назвал вам имя?

- Конечно.

Из того, что я видел, мне очень понравилось выступление в Братиславе на турнире Ондрея Непелы. Ее короткая программа. Там есть все: сложный технический контент, эмоции, характер. Еще мне нравятся обе программы Дениса (Васильева). Как только он включит в программы четверные прыжки, мир получит фигуриста, которому есть, что сказать на льду. Денис прекрасно чувствует музыку, прекрасно ее интерпретирует. Современному фигурному катанию нужны спортсмены, способные заставить лед плавиться.

- Как вы относитесь к идее Юдзуру Ханю взять для олимпийского сезона две старые программы?

Поначалу сильно сомневался в правильности этого шага. А потом встретил Ханю на его катке в Торонто, и он попросил меня взглянуть на его произвольную. Честно говоря, я был потрясен тем, как Ханю интерпретирует музыку, насколько он точен в акцентах - ничего подобного даже близко не было два года назад, когда он катал Seimei впервые. Как раз тогда я задумался о том, что подобная переработка старых программ позволяет увидеть внутренний рост фигуриста. То же самое могу сказать о короткой программе Ханю на музыку Шопена. Она стала гораздо более зрелой и, соответственно, интересной.

Я бы сказала нечто подобное относительно "Дон Кихота" Алины Загитовой: в этом сезоне ее программа производит куда более сильное впечатление, нежели в прошлом. Так что решение оставить столь выигрышную постановку еще на один сезон кажется мне абсолютно оправданным.

Согласился бы с вами, если бы не возраст Загитовой (15 лет). Ханю - олимпийский чемпион, двукратный чемпион мира, обладатель всех мыслимых и немыслимых рекордов, а ваша фигуристка - всего лишь маленькая девочка, которая находится в самом начале карьеры. В этом возрасте нужно расти, развиваться, пробовать новые образы, а не оставлять одну и ту же программу на второй сезон лишь потому, что она получилась удачной. В чем тут вызов? Безусловно, это удобно, требует меньше затрат, но спортсмен не должен рассуждать такими категориями, когда находится в начале пути.

На ваш взгляд, нужно ли стремиться переносить все прыжки во вторую часть программы, как это делает Загитова? Или может оказаться выгоднее прыгать их в более свежем состоянии, чтобы получать более высокие надбавки за качество элементов?

Определенный здравый смысл в таком варианте имеется. Что иногда происходит сейчас: если фигурист имеет последний стартовый номер, то ему становится очень удобно катать программу с прыжками во второй половине. Потому что первую половину программы он, по сути, разминается. Но я не хочу смотреть, как спортсмен разминается, я не за этим пришел на каток. Такие программы скучны и предсказуемы.

Они и без этого предсказуемы, и это я считаю еще одной проблемой. Элементы, которые фигурист должен показать на льду, практически у всех идентичны. Более того, все знают, какими именно чертами определяется уровень сложности того или иного элемента, и повторяют их из программы в программу. У нас в программе три вращения, соответственно, черт должно быть 12. И все они тоже одинаковы. Как только фигурист начинает делать, допустим, вращение в заклоне или со сменой ног, все сразу понимают, какими чертами эти вращения будут сопровождаться. Поэтому сидят и ждут: а вдруг случится что-то непредсказуемое?

Это, собственно, к вопросу, куда мы движемся в нашем виде спорта. С моей точки зрения, уже уткнулись в некий творческий тупик. И нужно срочно принимать меры, чтобы сделать общую картинку хоть немного более интересной. Живой.

- Как много олимпийских постановок вы сделали в нынешнем сезоне?

Летом я работал с вашим спортсменом Михаилом Колядой, и мы сделали дорожки шагов к обеим его программам. Для Дениса (Васильева) короткую программу придумал и поставил я сам, а произвольной занималась Саломе. Еще работал с Майей и Алексом Шибутани - подкинул им некоторые идеи для обоих танцев.

- Американцы приезжали к вам в Шампери?

Да, сразу после чемпионата мира. Еще я работал с Семой Уно над интерпретацией его программ. Вот, пожалуй, и все мои "олимпийцы". Возможно, в их число войдет еще девочка из Латвии Диана Никитина, если сумеет пройти квалификацию. Ей тоже ставили программы мы с Саломе. На мой взгляд, это довольно много, учитывая мою тренерскую деятельность и занятость в шоу.

Помню, как однажды вы работали с Евгением Плющенко и заметно расстроились, увидев, что от вашей хореографии в его программе осталось не слишком много. , как я слышала, тоже внес определенные изменения в те дорожки шагов, которые предложили ему вы.

Это совершенно другая история. Миша, как я уже успел увидеть на тренировке перед началом соревнований, сохранил наиболее сложные фрагменты дорожек, и я рад, что он это сделал. Потому что сложная работа - это вызов, это заставляет напрягаться, думать, а значит - развивает спортсмена. Проблема пока в одном: делая все эти пока еще сложные для себя шаги, Миша постоянно контролирует, как именно он выполняет то или иное движение. Такие вещи мой глаз сразу ловит. Катать программу нужно с удовольствием, с легкостью, особенно такую программу, как "Элвис Пресли". Только тогда это способно завести зал по-настоящему. А когда ты слишком напряженно думаешь о том, что делаешь на льду, сразу начинаешь путаться и ошибаться.

– Стефан, давайте вернемся на несколько дней назад. Утро перед произвольной программой. Вы узнаете, что Евгений Плющенко снялся с соревнований из-за травмы. Можете передать свои ощущения в тот момент?

– С трудом, но попробую. Пустота. Я остался один. Дело в том, что мне нужен настоящий соперник. Такой, как Плющенко. Он для меня кумир. Если бы выступал Евгений, я бы откатался намного лучше. А с Брайаном Жубером соревноваться уже не так интересно. Не могу сказать, что я выступил совсем уж неудачно – все-таки два четверных прыжка я исполнил. Но психологически мне было невероятно трудно.

– Во время кульминации мужского турнира зал был практически забит до отказа. Сами понимаете, что зрители страстно желали стать чемпионом совсем не вам…

– Да, и это еще один фактор, который сильно меня беспокоил. Когда объявили о том, что Плющенко снялся, я так же, как и вы, услышал возмущенный гул. И жутко испугался, что после этого люди освистают и меня. Но потом увидел в руках у какого-то болельщика русский флаг с надписью Viva Lambiel. И понял, что могу понравиться публике. Мне кажется, у меня это получилось – зрители приняли мое выступление.

– Год назад на чемпионате мира в Дортмунде вы откатались не хуже, чем бронзовый медалист Штефан Линдеманн или даже серебряный – Жубер. Но на пьедестал не попали, что многие сочли большой ошибкой. Вам не кажется, что московская победа – в некотором роде компенсация за ту несправедливость?

– Наверное, так оно и есть. В мире фигурного катания все взаимосвязано. Хорошо, что я в Дортмунде стал четвертым, а не третьим. А то сидел бы здесь с серебром, а не с золотом…

– Если исходить из этой логики, не боитесь, что на Олимпиаде судьи отнесутся к вам как к человеку, уже получившему свой подарок?

– А чего бояться-то – что будет, то будет. В любом случае до Игр мне предстоит провести огромную работу. К примеру, улучшить тройной аксель, с которым я не справился здесь, в Москве. Еще быстрее вращаться. А ехать на Олимпиаду мне все-таки будет приятнее в звании чемпиона мира, чем без него.

Лучшие дня

– Кстати, насчет вращений. В мире Швейцария знаменита своими часами, сыром и шоколадом, а среди фанатов фигурного катания – феноменальными мастерами вращений на льду. Достаточно назвать такие имена, как Дениз Бильман, Люсинда Ру или, не сочтите за лесть, Стефан Ламбьель. Как это у вас так получается?

– А вы не догадываетесь? Объедимся лучшего в мире шоколада и давай вращаться… Если серьезно, то все дело, конечно, в работе. По крайней мере у меня. Не могу сказать, что мои вращения – дар свыше. Я им научился. И вообще посмотрите на «бильман» Ирины Слуцкой – она прекрасно научилась его делать. Значит, ничего невозможного здесь нет.

– Три года назад на чемпионате Европы в Лозанне вы стали главным открытием турнира именно благодаря вращениям. Но «знающие люди» сказали – без прыжков не быть парню чемпионом. Прыгать научились вы очень быстро – уже через два года. Не хотите кому-нибудь за это сказать спасибо?

– Хочу, и сами знаете кому (улыбается). Алексей Мишин, безусловно, мне очень помог. Заставил по-новому взглянуть на тренировки. Без помощи Мишина, конечно, мне бы не удалось так быстро подняться на вершину, но хочу заметить, что я и сам очень много работал. И мой постоянный тренер – Петер Грюттер – помог мне не меньше.

– В чем же конкретно состояла помощь Мишина? Техника или психология? Одевал ли он вас в свой знаменитый «жилет»?

– Нет, с Профессором я занимался без специальных приспособлений, которые, кстати, есть и у Грюттера. Мишин наносил «точечные удары» – сразу говорил, что я делаю не так, какие компоненты нужно исправить. У него фантастическое умение мгновенно видеть ошибки – мало у кого оно есть. Я доверял ему, как самому себе.

– Начало сезона выдалось для вас таким трудным – хоть караул кричи. Вы получили травму, рискнули сделать операцию, уходили от тренера и снова к нему возвращались…

– Насчет операции – у меня не было выбора. Я порвал мениск и кататься просто не мог. Поэтому пришлось оперировать. Потом поставил себе неудачную программу – под саундтрек из фильма «Шоу Трумана». Докатился до того, что сам стал чувствовать себя как герой этой картины. Пытался что-то поменять – ушел от тренера, но затем понял, что сделал ошибку и вернулся назад. К счастью, Грюттер согласился снова со мной работать. Мое настроение поменялось, и я решил сделать новую программу – под музыку из «Короля Артура». Она подходит мне намного больше.

– А как вообще попали в фигурное катание? В Швейцарии это все-таки не самый популярный вид спорта…

– Благодаря своей сестре. Она старше меня на три года. В детстве она занималась фигурным катанием, и однажды я сказал маме, что хочу делать то же самое. Мама, правда, вначале не согласилась – она видела меня великим хоккеистом, а не фигуристом. В ее представлении фигурное катание – вид спорта для девочек. Но я, как только надел «фигурки», понял, что никаким хоккеистом не буду. Обожаю творить, создавать спектакли, поэтому фигурное катание – мой вид спорта. И чемпионом мира я мечтал стать с детства. Много раз представлял себе, как с золотой медалью кланяюсь публике.

– Почему же тогда не выбрали балет? Там тоже есть и спектакли, и публика, и при этом не надо больно падать на лед.

– Падать на лед – не так и плохо. Это в некотором смысле освежает. А вообще, конечно, балет – это тоже здорово. Там тоже есть чувство полета, но на льду оно куда острее. Кстати, я побывал на экскурсии в Большом театре и сфотографировался с балеринами. Очень там понравилось.

– Необычная хореография – отличительная черта всех без исключения ваших программ. И, главное, ваши интерпретации всегда гармоничны. Откуда это у вас?

– Я просто слушаю музыку и потом ее дополняю. Например, моя первая яркая программа – под музыку Cirque du Soleil («Цирк Солнца». – «НИ») – была насыщена южными мотивами. Говорят, мне удалось их хорошо передать. Наверное, благодаря тому, что у меня мама португалка.

– О, так вы, наверное, болеете за сборную этой страны?

– По футболу – безусловно (смеется). Так вот, возвращаясь к хореографии, хочу сказать, что ее основа – сама жизнь. Я вдохновляюсь тем, что вижу каждый день вокруг себя. А затем, как настоящий художник, беру холст, краски и создаю на льду картину...

– У каждого художника есть Муза. А ваша Муза – не та ли фигуристка, с которой вы постоянно проводите время, яростно за нее болеете, кричите и размахиваете итальянским флагом?

– Ваш намек понятен (улыбается). Да, Каролина Костнер – моя муза. Она – мой жизненный ориентир. Но на мое творчество, кроме Каролины, влияют и друзья, и семья, и, как я уже сказал, все, что я вижу вокруг.

– Значит, сообщения швейцарской прессы о том, что в вашей личной жизни произошли кардинальные изменения, беспочвенны?

– Каролина была и остается моим лучшим другом. А насчет личной жизни – все-таки она потому и называется личной, что касается только меня.

Серебряный призер Олимпийских игр 2006 года, двукратный чемпион мира в мужском фигурном катании рассказал в интервью специальному корреспонденту "Р-Спорт" Елене Вайцеховской о том, что сподвигло его стать тренером, ответил на вопрос, почему нельзя дважды войти в одну реку, одобрил решение чемпиона ОИ-2014 исполнять в олимпийском сезоне старые программы, а также объяснил, почему вредно думать на льду.

"Нашел дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни"

Хорошо помню, как семь лет назад, уже уйдя из любительского спорта, вы сказали мне в интервью, описывая свои чувства: "Было совершенно непонятно, что делать дальше, куда идти, чем заниматься. С одной стороны, я вроде бы и мечтал о том, как начну после Игр выступать в шоу, что этих шоу будет много, но в тот момент не мог понять, хочу ли этого. И чего вообще хочу". Сейчас могу признаться: меньше всего я ожидала, что вы когда-либо захотите стать тренером.

Семь лет… Даже трудно поверить, что уже столько времени прошло. Но я успел понять за эти годы главное: насколько важным для меня является фигурное катание. Оно - вся моя жизнь, и я не хочу никакой другой жизни. Когда в 2010-м я завершил соревновательную карьеру, почти сразу стал участвовать во всевозможных семинарах, ставить программы. И, знаете, как-то быстро почувствовал, насколько это здорово - учить других. Объяснять фигуристам какие-то вещи, до которых сам дошел достаточно длинным путем, предостерегать их от ошибок, которые я совершал на этом пути.

Тренерская же работа начиналась с того, что я стал помогать Питеру Грюттеру, своему тренеру. У него на тот момент катались двое интересных юниоров - брат и сестра Боденштайн, и Грюттер доверил мне с ними заниматься. Чуть позже ко мне обратилась мама этих детей и сказала, что очень просит, чтобы я продолжил работу с Ноем и Ноэми, поскольку у нее не всегда получается возить их из Лозанны, где жила семья, в Женеву к Питеру. Я согласился. Параллельно с этой работой продолжал кататься сам.

Еще через какое-то время понял, что в тренерской профессии нашел для себя дело, которым хотел бы заниматься до конца жизни. Мне нравится делиться с людьми тем, что знаю сам, нравится разбирать все эти механизмы, трансформирующие движения тела в скольжение. С одной стороны, это очень творческая работа, с другой - фантастический обмен энергией с теми, с кем работаешь. Все это - колоссальный драйв. Хотя я прекрасно вас понимаю: если бы кто-то в мою бытность спортсменом сказал, что я стану тренировать, я бы и сам не поверил.

Рискну процитировать вам , с которой вы занимались в Шампери прошлым летом. В интервью она рассказывала о вашей совместной работе так: "Стефан начинает быстро-быстро накручивать какие-то шаги, мы с Алексеем Урмановым стоим, раскрыв рты, и вообще не понимаем, как он все это делает. Потом я прихожу в себя, прошу повторить, он повторяет и делает все вообще по-другому. Причем иногда даже не отдает себе в этом отчета, поскольку не запоминает ни шагов, ни их очередности".

Ну, не так уж чтобы совсем по-другому… Возможно, иной была манера исполнения, и этому я тоже учу своих студентов. Объясняю: в фигурном катании важно не то, что ты делаешь, а то, как ты это делаешь. Твиззлы может выучить кто угодно, причем на любой уровень сложности, для этого достаточно показать ребенку как правильно выполняется нужное движение и затем повторить его несколько сотен раз. А вот сделать элемент так, чтобы у зрителей захватило дух, - это искусство. Поэтому я не учу выполнять некий набор движений, я учу чувствовать эти движения, чувствовать и понимать музыку, чтобы человек мог кататься так, чтобы каждый элемент сиял, притягивал внимание. В моем понимании именно в этом кроется красота фигурного катания. Ну да, возможно я не совсем точно повторял те шаги, которые показывал Юлии, но ведь в одну воду нельзя войти дважды, так? Даже два проката, которые ты делаешь с разницей в один день, не бывают похожи друг на друга. Для меня катание всегда было чем-то магическим и одновременно очень честным. На льду ты не соврешь. И никого не обманешь.

- Сейчас вы по-прежнему работаете с Грюттером?

Вам ведь доводилось ставить программы очень известным спортсменам, каждый из которых наверняка не отказался бы продолжить с вами сотрудничество. Почему вы предпочли этому малоизвестных юниоров?

Я работаю с теми, с кем начинал. Ноя и Ноэми я тренирую с 2012 года. С того самого времени, когда они умели прыгать лишь одинарные прыжки. Ной на моих глазах начинал осваивать двойные, и это было страшно занимательное зрелище. Достаточно много моего тренерского времени занимают те, кто специально приезжают ко мне в Шампери. Мне кажется, фигуристам просто нравится обстановка: полное спокойствие, но в то же время абсолютно все необходимое, чтобы тренироваться.

Когда ко мне приехал Денис Васильев, он был травмирован. Я не доктор, как вы понимаете, и не физиотерапевт, но сам много раз проходил через травмы, знаю, что это такое, и могу подсказать, как можно быстрее справиться с этой ситуацией, к кому обратиться. Связей, чтобы организовать процесс, у меня вполне достаточно. Та ситуация тоже была для меня хорошим опытом. Я понял, что тренер не может замыкать все вопросы на себя. Подготовка спортсмена - командная работа, и ты никогда не знаешь, сколько специалистов тебе в этой команде понадобится -- слишком много всего может произойти в тренировочном процессе. Сейчас я знаю, что при необходимости всегда могу обратиться к Саломе (бывший хореограф Ламбьеля Саломе Брюннер), к Питеру. Им я могу доверить любого из своих спортсменов, если мне вдруг приходится куда-то уезжать. Получается своеобразный паззл, который мы складываем совместными усилиями.

Все равно не понимаю: вы всегда так любили выступать перед публикой, могли бы кататься и кататься, периодически приглашая различных звезд в свой летний лагерь, а не проводить на катке дни напролет, ломая голову над тем, как научить начинающего спортсмена делать тройной прыжок…

У меня достаточно много свободного времени. Его не хватает на не связанные с фигурным катанием вещи, ну так эти вещи и не слишком меня интересуют. Я по-прежнему выступаю в шоу, сам придумываю себе показательные номера и даже выкраиваю время для собственных тренировок. Более того, совершенно не собираюсь от всего этого отказываться - слишком большое удовольствие по-прежнему получаю от катания.

"Нравятся люди, которые рискуют"

Когда-то вы были в первых рядах тех, кто начинал осваивать четверные прыжки. Сейчас уже говорят о том, что скоро все прыжки в мужских программах станут четверными. Вам нравится эта тенденция?

Мне вообще нравятся люди, которые рискуют. Когда ты толкаешь себя вперед, ты растешь, развиваешься. В то же самое время я всегда был сторонником сбалансированных программ. Сейчас мне иногда кажется, что этот баланс нарушен.

- А чьи программы представляются вам наиболее сбалансированными?

Хотите, чтобы я назвал вам имя?

- Конечно.

Из того, что я видел, мне очень понравилось выступление в Братиславе на турнире Ондрея Непелы. Ее короткая программа. Там есть все: сложный технический контент, эмоции, характер. Еще мне нравятся обе программы Дениса (Васильева). Как только он включит в программы четверные прыжки, мир получит фигуриста, которому есть, что сказать на льду. Денис прекрасно чувствует музыку, прекрасно ее интерпретирует. Современному фигурному катанию нужны спортсмены, способные заставить лед плавиться.

- Как вы относитесь к идее Юдзуру Ханю взять для олимпийского сезона две старые программы?

Поначалу сильно сомневался в правильности этого шага. А потом встретил Ханю на его катке в Торонто, и он попросил меня взглянуть на его произвольную. Честно говоря, я был потрясен тем, как Ханю интерпретирует музыку, насколько он точен в акцентах - ничего подобного даже близко не было два года назад, когда он катал Seimei впервые. Как раз тогда я задумался о том, что подобная переработка старых программ позволяет увидеть внутренний рост фигуриста. То же самое могу сказать о короткой программе Ханю на музыку Шопена. Она стала гораздо более зрелой и, соответственно, интересной.

Я бы сказала нечто подобное относительно "Дон Кихота" Алины Загитовой: в этом сезоне ее программа производит куда более сильное впечатление, нежели в прошлом. Так что решение оставить столь выигрышную постановку еще на один сезон кажется мне абсолютно оправданным.

Согласился бы с вами, если бы не возраст Загитовой (15 лет). Ханю - олимпийский чемпион, двукратный чемпион мира, обладатель всех мыслимых и немыслимых рекордов, а ваша фигуристка - всего лишь маленькая девочка, которая находится в самом начале карьеры. В этом возрасте нужно расти, развиваться, пробовать новые образы, а не оставлять одну и ту же программу на второй сезон лишь потому, что она получилась удачной. В чем тут вызов? Безусловно, это удобно, требует меньше затрат, но спортсмен не должен рассуждать такими категориями, когда находится в начале пути.

На ваш взгляд, нужно ли стремиться переносить все прыжки во вторую часть программы, как это делает Загитова? Или может оказаться выгоднее прыгать их в более свежем состоянии, чтобы получать более высокие надбавки за качество элементов?

Определенный здравый смысл в таком варианте имеется. Что иногда происходит сейчас: если фигурист имеет последний стартовый номер, то ему становится очень удобно катать программу с прыжками во второй половине. Потому что первую половину программы он, по сути, разминается. Но я не хочу смотреть, как спортсмен разминается, я не за этим пришел на каток. Такие программы скучны и предсказуемы.

Они и без этого предсказуемы, и это я считаю еще одной проблемой. Элементы, которые фигурист должен показать на льду, практически у всех идентичны. Более того, все знают, какими именно чертами определяется уровень сложности того или иного элемента, и повторяют их из программы в программу. У нас в программе три вращения, соответственно, черт должно быть 12. И все они тоже одинаковы. Как только фигурист начинает делать, допустим, вращение в заклоне или со сменой ног, все сразу понимают, какими чертами эти вращения будут сопровождаться. Поэтому сидят и ждут: а вдруг случится что-то непредсказуемое?

Это, собственно, к вопросу, куда мы движемся в нашем виде спорта. С моей точки зрения, уже уткнулись в некий творческий тупик. И нужно срочно принимать меры, чтобы сделать общую картинку хоть немного более интересной. Живой.

- Как много олимпийских постановок вы сделали в нынешнем сезоне?

Летом я работал с вашим спортсменом Михаилом Колядой, и мы сделали дорожки шагов к обеим его программам. Для Дениса (Васильева) короткую программу придумал и поставил я сам, а произвольной занималась Саломе. Еще работал с Майей и Алексом Шибутани - подкинул им некоторые идеи для обоих танцев.

- Американцы приезжали к вам в Шампери?

Да, сразу после чемпионата мира. Еще я работал с Семой Уно над интерпретацией его программ. Вот, пожалуй, и все мои "олимпийцы". Возможно, в их число войдет еще девочка из Латвии Диана Никитина, если сумеет пройти квалификацию. Ей тоже ставили программы мы с Саломе. На мой взгляд, это довольно много, учитывая мою тренерскую деятельность и занятость в шоу.

Помню, как однажды вы работали с Евгением Плющенко и заметно расстроились, увидев, что от вашей хореографии в его программе осталось не слишком много. , как я слышала, тоже внес определенные изменения в те дорожки шагов, которые предложили ему вы.

Это совершенно другая история. Миша, как я уже успел увидеть на тренировке перед началом соревнований, сохранил наиболее сложные фрагменты дорожек, и я рад, что он это сделал. Потому что сложная работа - это вызов, это заставляет напрягаться, думать, а значит - развивает спортсмена. Проблема пока в одном: делая все эти пока еще сложные для себя шаги, Миша постоянно контролирует, как именно он выполняет то или иное движение. Такие вещи мой глаз сразу ловит. Катать программу нужно с удовольствием, с легкостью, особенно такую программу, как "Элвис Пресли". Только тогда это способно завести зал по-настоящему. А когда ты слишком напряженно думаешь о том, что делаешь на льду, сразу начинаешь путаться и ошибаться.