Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы. Стих из фильма Интерстеллар,

посмотрел вчера вечером замечательный, классный, чудесный, восхитительный фильм Interstellar (переводится как Межзвездный) 😉 перед этим прочитал две строчки резенций:
Рецензия №1.:"Это самая лучшая фантастика за последние 50 лет"
Рецензия № 2: "В фильме участвует 10 актеров".
плюс на кинопоиске нашел бюджет: 160 миллионов долларов.
*
что подумалось: 10 не совсем известных актеров маловато для бюджета в 160 миллионов и непонятно было на что ушли 160 лямов. И спецэффектов таких как в Трансформерах нет, и масштабных исторических видов... НО примерно в середине фильма из гиперсна просыпается звезда мирового кино... а енто минимум 15 миллионов долларов, осталось найти остальные 145)
* но не об этом ситуация, а о стихотворении. Там он звучит цельных два раза... и смысла я не уловил (печалька). Вот думаю, напишу пост, перепечатаю стих и пойму смысл)
*
итак, гугл мне в помощь)
Дословный вариант перевода стихотворения из дубляжа "Интерстеллара":

Не уходи смиренно, в сумрак вечной тьмы,
Пусть тлеет бесконечность в яростном закате.
Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир,
Пусть мудрецы твердят, что прав лишь тьмы покой.
И не разжечь уж тлеющий костёр.
Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы,
Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир.
*
* читаю читаю
*
а вот оригинал
Dylan Thomas, 1914 - 1953

Do not go gentle into that good night,
Old age should burn and rave at close of day;
Rage, rage against the dying of the light.

Though wise men at their end know dark is right,
Because their words had forked no lightning they
Do not go gentle into that good night.
*
пиэс: ищется название фильма, где в начале фильма мужик скалолаз-альпинист взбирается по ледяной расщелине и читает стихотворение из нескольких строк)

На вопрос Стих из интерстеллара? Стих из интерстеллара? Очень понравился, смотрел в кинотеатре не могу найти стих "не слушай тьму" заданный автором Yurii Viktorovich Pliakhowsky лучший ответ это Часто цитируемые в фильме строки, которые начинаются с «Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы» (Do not go gentle into that good night), взяты из стихотворения.
Не уходи смиренно, в сумрак вечной тьмы,
Пусть тлеет бесконечность в яростном закате.
Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир,
Пусть мудрецы твердят, что прав лишь тьмы покой.
И не разжечь уж тлеющий костёр.
Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы,
Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир
Вот еще варианты перевода:

Пусть вспыхнет старость заревом заката.

Мудрец твердит: ночь - праведный покой,
Не став при жизни молнией крылатой.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Глупец, побитый штормовой волной,
Как в тихой бухте - рад, что в смерть упрятан. .
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Подлец, желавший солнце скрыть стеной,
Скулит, когда приходит ночь расплаты.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Слепец прозреет в миг последний свой:
Ведь были звёзды-радуги когда-то. .
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Отец, ты - перед чёрной крутизной.
От слёз всё в мире солоно и свято.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
***
Не уходи безропотно во тьму,
Будь яростней пред ночью всех ночей,

Хоть мудрый знает - не осилишь тьму,
Во мгле словами не зажжёшь лучей
-Не уходи безропотно во тьму,
Хоть добрый видит: не сберечь ему
Живую зелень юности своей,
Не дай погаснуть свету своему.
А ты, хватавший солнце налету,
Воспевший свет, узнай к закату дней,
Что не уйдёшь безропотно во тьму!
Суровый видит: смерть идёт к нему
Метеоритным отсветом огней,
Не дай погаснуть свету своему!
Отец, с высот проклятий и скорбей
Благослови всей яростью твоей
-Не уходи безропотно во тьму!
Не дай погаснуть свету своему!
Оригинал:
Do not go gentle into that good night,
Old age should burn and rave at close of day;

Though wise men at their end know dark is right,
Because their words had forked no lightning they

Good men, the last wave by, crying how bright
Their frail deeds might have danced in a green bay,
Rage, rage against the dying of the light.
Wild men who caught and sang the sun in flight,
And learn, too late, they grieved it on its way,
Do not go gentle into that good night.
Grave men, near death, who see with blinding sight
Blind eyes could blaze like meteors and be gay,
Rage, rage against the dying of the light.
And you, my father, there on the sad height,
Curse, bless, me now with your fierce tears, I pray.
Do not go gentle into that good night.
Rage, rage against the dying of the light

Ответ от Антон Аносов [новичек]
Не уходи покорно в сумрак ночи!Пылает пусть в закате дняХромая старость и пророчитЗолу, что следствие огня.У мудрых к свету путь короче,Но дремлет он в покоях тьмы.Не уходи покорно в сумрак ночи,Оставь, оставь себя взаймы,Достойным - слёзы вкуса моря,Что бухты наши зеленят,Пылаешь ты, а старость вторит -Зола - есть следствие огня.Познавшим горе одиночествВо мраке скорбно прозябать.Не уходи покорно в сумрак ночи,Не уходи от нас опять.Но умирающие, братцы,Сильней пылают, хороняСебя, и вскоре превратятсяВ золу, что следствие огня.И ты, отец, не стисни очи,Благослови скорей меня.Не уходи покорно в сумрак ночи,В золу, что следствие огня.

Ответ от Настя Калмыкова [новичек]
Очень трагичный фильм, ПОнравилось!! СИЛЬНО СИЛЬНО. И Стихотворение в том числе.. Плакала как никогда раньше

Ответ от Елена [гуру]
Стихи в фильме«Интерстеллар»:Не уходи смиренно в сумрак вечнойтьмы,Пусть тлеет бесконечность в яростном закате.Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир.Пусть мудрецы твердят, что прав лишь тьмы покой,И не разжечь уж тлеющий костер,Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы.Пылает гнев нато, как гаснет смертный мир.Donot go gentle into that good night,Old age should burn and rave at close of day;Rage, rage against the dying of the light.Thoughwise men at their end know dark is right,Because their words had forked no lightning theyDo not go gentle into that good night.Goodmen, the last wave by, crying how brightTheir frail deeds might have danced in a green bay,Rage, rage against the dying of the light.Wildmen who caught and sang the sun in flight,And learn, too late, they grieved it on its way,Do not go gentle into that good night.Gravemen, near death, who see with blinding sightBlind eyes could blaze like meteors and be gay,Rage, rage against the dying of the light.Andyou, my father, there on the sad height,Curse, bless, me now with your fierce tears, I pray.Do not go gentle into that good night.Rage, rage against the dying of the light.Dylan Thomas

Представляем Вашему вниманию полное протеста против смерти, невероятное стихотворение известного валлийского поэта Томаса Дилана (27 октября 1914 - 9 ноября 1953) в прекрасном переводе Александры Берлиной.

Оно по-настоящему имморталистическое. Особенно волнует то, что это стихотворение поэт написал для своего умирающего отца...

Наверное, если бы крионика уже была бы изобретена и уже были бы созданы крионические организации, возможно, Томас Дилан своего отца...

Похоже, что Томас Дилан был природным имморталистом - человеком, не смиряющимся с властью смерти. Но сам он умер незадолго перед тем, как Джулиан Хаксли придумал слово "трансгуманизм "...

Любопытно, что по драме Дилана Томаса «Доктор и дьяволы» был поставлен фильм с Тимоти Далтоном в главной роли. Сюжет основан на подлинной истории о том, как учёный покупал свежие трупы для анатомических исследований, хотя и подозревал, что их добыли убийством.

Не уходи покорно в сумрак смерти

Не следуй мирно в даль, где света нет,

Пусть гневом встретит старость свой конец.

Хоть знают мудрецы, что тьма - ответ

На свет всех слов, не следует мудрец

Безропотно туда, где света нет.

И праведник, сдержавший свой обет

Нести добро как солнечный венец,

Рыдает зло, когда слабеет свет.

Дикарь, свободный человек, поэт,

Прекрасного певец, лучей ловец,

Не побредет туда, где света нет.

Увидев перед смертью рой комет

Сквозь слепоту всех лет былых, слепец

Бунтует, если угасает свет.

Ты не на склоне - на вершине лет.

Встреть гневом смерть, прошу тебя, отец.

Не следуй мирно в даль, где света нет.

Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет.

Существвует другой перевод (Василия Бетаки) этого же стихотворения, который, возможно, кому-то понравится больше:

Не гасни, уходя...

Пусть вспыхнет старость заревом заката.

Мудрец твердит: ночь - праведный покой,
Не став при жизни молнией крылатой.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Глупец, побитый штормовой волной,
Как в тихой бухте - рад, что в смерть упрятан...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Подлец, желавший солнце скрыть стеной,
Скулит, когда приходит ночь расплаты.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Слепец прозреет в миг последний свой:
Ведь были звёзды-радуги когда-то...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Отец, ты - перед чёрной крутизной.
От слёз всё в мире солоно и свято.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.

Сегодня снова снег. Белое покрывало, пушистое и невесомое на вид, не тронуто человеком. В пустой палате с кучей игрушек и книжек с картинками, в самом ее центре сидит мальчонка лет шести-семи на вид - не больше. У него густые светлые волосы, вьющиеся на кончиках, и мутноватые голубые глаза, которые ребенок трет кулачками. Он лежит на мягком коврике рядом с койкой, и в одной руке у него зажат цветной мелок. Мальчик осматривает рисунок на альбомном листе и улыбается, довольный собой. Там низенькая девушка в фиалковом платье улыбается и человек рядом с ней, - очевидно, муж - держащий в руках зелень, зеленку и зеленые конфеты, а так же пуговки, которые он протягивает человеку в белом халате - «дяде Доктору». Самого художника на этом рисунке нет. Как нет его и на остальных рисунках. Мальчик думает об этом и о многом другом. Почему он сидит здесь? Где его сверстники? Мамочка заберет его домой на выходные? Нагруженный этими мыслями, он вздыхает, прижавшись щекой к листку бумаги. Зевая, малыш закрывает глаза, выпустив из рук мелок. Новые лекарства клонят в сон. - Мика! Его, полусонного, подхватили на руки, встряхнув. Просыпаясь, мальчик скукожился от холода. Медбрат, принесший обед, оперативно перенес его на кровать. Он сел на край постели и, взяв маленькие ладони в собственные, осмотрел их, судорожно вздохнув. - Не бери бумагу без меня и другой тети, хорошо? Ты мог порезаться. И не лежи на полу - простынешь. Тогда могут понадобиться капельницы. А мы не можем их тебе ставить, помнишь? Опустив глаза, Микаэла кивнул. От обиды он поджал губы, не слушая парня в медформе. Мика смотрел в одну точку и, вслушиваясь в шум ветра за окном, молчал. Он отвел взгляд к рисунку и заметил, что красный заменен черным. Много, очень много черного. Так Микаэла, больной гемофилией, в первый раз заплакал, просто чтобы привлечь к себе внимание.

Им было по девять. Микаэла, прячущийся за своим лечащимся врачом, и Юичиро, на ноге у которого наложен гипс. - Познакомьтесь. Мужчина сел на корточки, и мальчик рядом с ним испуганно отпрянул. Но ему, безусловно, было интересно. - Мика, это Юичиро-кун. Нам некуда было его разместить, но, благо, твои родители оказались не против. Юу-кун, а это Микаэла-кун. Думаю, родители тебя уже предупреждали о нем. Постарайтесь подружиться, хорошо? Это было первым напутствием для них двоих. Юичиро - мальчик неусидчивый, и взрослые часто захаживали в их известную палату под номером пятьсот тридцать безопасности ради. - Ты иностранец, да? Когда ему надоело читать, Юичиро взобрался на подоконник. - Моя мама - русская, но отец - японец. - Ух ты! Наверное, это весело. А на каком языке вы дома разговариваете? У вас дома есть медведи или панды? Намеревавшийся открыть окно Юи осекся. Он помнил сказанные матерью слова: «этот мальчик болеет. Пожалуйста, не приноси с собой ничего острого - я знаю, ты это любишь. И никогда не открывай окна: взрослые сами это сделают, если им надо». Он вовремя заметил, что сосед по палате молчит, как и тот ощутил его выжидающий взгляд на себе. - Мы… Не собираемся дома. - А? Где ты тогда живешь? - Здесь. Было заметно, что Мика смущен. Заметно, пожалуй, любому, но не Юи. - Ты врешь, такого не бывает! - он сказал это больше от удивления, чем возмущения. - Я не вру! - в ответ действительно возмутился Микаэла. - Такого не бывает, - надувшись, повторил мальчик. - Скоро же Рождество! А потом - Новый Год! Не может быть, чтобы ребенок оставался без подарков в этот праздник, так всегда говорит моя мама. А еще, если ты загадаешь желание ровно в полночь, оно обязательно сбудется. - Правда сбудется? Глядя на завороженное лицо Мики, Юичиро победно ухмыльнулся, кивнув. - Но ты должен хорошо себя вести, иначе Санта Клаус не придет. - Расскажи, что мне нужно делать, пожалуйста, Юу-чан. - Ну хорошо, запи… Постой, как ты меня назвал? - Дядя Ферид всегда зовет меня «Мика-чан» и говорит, что очень любит. Но тетя Крул сказала, это значит, что мы друзья, - Микаэла сжал пальцы в замок и ненадолго притих, замявшись. - Тебе не нравится? Фыркнув, Юи улыбнулся. Он подошел ближе к соседу и протянул ему ладонь, которую тот недоуменно пожал. Рука Юи, в отличие от Мики, на удивление теплая. - Будем друзьями? Кажется, его сердце, эта крошечная часть организма, сейчас разорвется. - Я расскажу тебе, как обмануть Санту Клауса. Расскажу про свою школу. И ты про свою. - Я… Я не учусь в школе. - Ого, да ты везунчик! Ну ничего. Я научу тебя рисовать и, если справишься, сделаю самолетик. - Ты умеешь делать самолеты?! - удивлению ребенка не было предела. - Да из бумаги! Но, спорим, когда я вырасту, я сам построю кучу самолетов и сам премьер-министр с Императором на пару придут пожать мне руку. Юи был горд собой. Он так быстро завел друга. В силу своего возраста он совсем не понимал, кем стал для Мики. - Порисуем? А то совсем скучно. У тебя же нет приставки, как погляжу. Микаэла помотал головой и для пущего понимания - дважды. - Мне не разрешают рисовать. Я могу порезаться. Мика снова поджал губы, вздохнув. Что-то мерзко сосало под ложечкой. - Хм… - Юи оживился. - Подожди секунду, я сейчас. Он рванул прочь из палаты, и Мике оставалось лишь смотреть ему в спину. Новый друг пропал почти на десять минут и вернулся запыхавшимся. В руках у него были куртка, шарф и… - Вот! Юичиро вложил в чужие руки пару теплых перчаток. - Так-то ты точно не порежешься, правда? - Да… Да, так и есть. Спасибо, Юу-чан. Он надел перчатки и вдруг почувствовал, как горят щеки. - А теперь порисуем! Вот увидишь, я стану величайшим художником. Юи такой самоуверенный, такой глупый и наивный. Мика засмеялся. Счастье переполняло его. Но радостная пора скоротечна. Юичиро выписали на следующей неделе. И, пусть он, неуверенно улыбнувшись, заверил друга, что «как-нибудь его навестит», Мика верил, что он придет. Хоть и знал, что этого не случится.

Настала двенадцатая зима Микаэлы. И так же, как и в прошлом году, он пишет Санте. «Пожалуйста, вылечи меня» «Я вел себя хорошо, так что, прошу, пусть хоть в этом году меня заберут домой» «Моя новая мама добрее предыдущей?» «Санта, я поступаю плохо, но пускай Юи-чан попадет в мою палату снова. Или хотя бы в эту больницу. Если я прошу слишком многого, можно он всего лишь разок навестит меня?» Дети, с которыми он ходил на общие процедуры, постоянно говорили, что Санты не бывает. Но в тот день Мика убедился, что они лгали. Пришел целый класс. Его предупреждали - «тебя навестят в канун Рождества». - Йо, Мика! Я привел ребят с класса. Юичиро улыбался - искренне и ярко. В отличие от его собственного, на лицах одноклассников замерла жалость. Да, они определенно знали - Мика болен, и его болезнь тяжело излечима. Он навряд ли доживет до тридцати. Он не может пораниться, уколоться - кровь не свертывается без специальных препаратов. Ему нельзя делать ни капельниц, ни переливаний крови. Ему не повезло с родителями: мать - носитель гена, отец и сам болен, но в намного более легкой форме. Вряд ли Мике помогло бы лечение на дому. - Приятно познакомиться, Микаэла. Староста класса протягивает ему руку, и Мика жмет ее. «Ложь» . - Ребят, ладно, вы можете идти. Юичиро попрощался с ними спустя полчаса, чем сделал Мику неимоверно счастливым. Они все равно только шептались и мялись на месте. - Ты все-таки пришел, Юи-чан. - Когда мы с тобой встретились впервые, я жил далековато. А сейчас папу поставили какой-то шишкой в этой больнице, ну и… - он улыбнулся несвойственной ему смущенной улыбкой, почесав щеку. - Вот я тут. В этот раз я твердо обещаю навещать тебя. Он потрепал светлые волосы Микаэлы. - Ахаха, они действительно мягкие! Не сдерживая улыбки, Мика достал из-под матраца перчатки. - Это твое, Юу-чан. Мне они все равно маленькие уже. - О, так ты больше не рисуешь? - кажется, в его голосе прозвучало разочарование. - Я же лишился такого замечательного учителя. - Тогда я сломаю ногу еще раз. Мика тут же замахал руками и головой. - Юу-чан, я себе этого не прощу. - Да ладно, мне понравились эти внеплановые каникулы! - Хорошо без школы? Юичиро замолчал, глядя ему в глаза. Он казался серьезным, как никогда прежде. - Хорошо с тобой. Мика чувствовал, как екнуло его сердце.

Юичиро сдержал обещание. Он приходил, по меньшей мере, раз в две недели. Чаще захаживал летом, но уходил значительно раньше. Зато зимой он даже умудрялся прогуливать, но всегда оставался допоздна. Раз в три дня Мика видел его на пороге своей палаты. Так и жил Микаэла - от зимы до зимы. Свои чувства он осознал в четырнадцать лет. Парень немного краснел, - в такие моменты Юичиро всегда говорил, что он кажется здоровее - улыбался, исподтишка наблюдая за другом, и словно ненароком касался чужих пальцев собственными. Юи никогда не одергивал руки. - Если бы ты учился с нами, на тебя бы вешались девчонки. Они падки на такой типаж. - Передай им, что мое сердце уже занято. - Хах, ты истинный идол. Мика слабо улыбался, с нежностью глядя на руку Юи, сжавшую его собственную. В этом году ему значительно хуже, но врачи говорят, это временно - влияние погоды, солнца, переходного возраста и всего-всего. - Как успехи в учебе? - В школе все как всегда, - он фыркнул. - Даже говорить не хочу. Зато в художке мою работу забирают на выставку, - заявил он гордо. - Ты про тот комикс? - Нет-нет, он еще не доработан. Помнишь, я говорил, что практикуюсь рисовать маслом? - Мика кивнул. - Сенсею понравилось. Он сказал, что у меня очень интересная техника и задумка. Мне хотелось показать некий свет, проходящий сквозь картину, поэтому стеклу я предпочел холст. - Юу-чан, ты далеко пойдешь. Расскажи о ней, - его голос звучал тихо и мирно. Поглаживая чужую руку большим пальцем, Юичиро накрыл ее второй ладонью. - Я передам лучше его слова. Сенсей сказал, что сквозь абстрактные очертания можно углядеть фигуру, а светлый контур подчеркивает… Эм, святость? - такие слова смущали Юи. - Еще я сделал первый слой черным, а потом - белым. На самом деле, у меня просто закончилась красная краска, а старик наплел какую-то философскую чепуху, - он засмеялся, крепче сжав чужую ладонь. - Лет в шесть у меня под рукой тоже не было красного мелка; пришлось рисовать черным. Совершенно не помню, зачем это сделал. - Возможно, это была кровь? Мика пожал плечами. Ему не хотелось об этом думать. Поняв его позицию, Юи продолжил, ткнувшись в холодные тонкие пальцы кончиком носа. - Еще… Там было много голубого: небесно-голубого, насыщенно-голубого, почти синего, фактически белого. Я никак не мог подобрать нужный оттенок. Сенсей был удивлен этой моей работе, он долго стоял возле нее. Никогда не забуду его слова - мурашки как сейчас: «это… Оно цепляется за жизнь, оно умирает, но почему же тона такие светлые и легкие? Я вижу агонию, вижу надежду. Господи, это так жестоко». - Как ты ее назвал? - решил спросить Микаэла, когда Юи замолчал. - «К Эдему», - он снова смотрел в глаза больному парню, которому было сложно сосредоточить взгляд. - Райский сад? Теперь и по коже Мики бежали мурашки. - Мне страшно. - Мне - тоже. Юи наклоняется к нему и, не отпуская руки, осторожно обнимает. Он слишком сильно привязался к этому парню. Юичиро не может сказать: «не уходи», ведь это не зависит от Мики. А как бы хотелось, чтобы зависело. Микаэла похож на весенний цветок в зимнюю пору. Он, взросший не в то время, увядает, не успев зацвести. Он бледнеет и теряет вес с каждым днем, но Юи верит прогнозам лечащего врача и своего отца: «все будет хорошо, организму нужно время, чтобы перестроиться». Но парня так сильно беспокоило, что Мика спит все больше, все чаще. Он проводит рукой по чужим волосам и, слыша размеренное дыхание, справедливо заключает, что друг задремал. - Сладких снов, Мика. Юичиро коротко касается чужих губ собственными, задержавшись на них совсем ненадолго, и уходит. Только он не знает, что Микаэла только притворялся, что спит.

Мика беззвучно плачет, и из уголков его глаз скатываются слезы. Его отец, словно безвестно пропавший, наконец пришел навестить больного сына. Он, взрослый человек, стоит на коленях у кровати своего шестнадцатилетнего ребенка и молит о прощении. И Мика был бы счастлив, знай он, что это искренний порыв души - главное, чтобы абсолютно беспричинный. Но нет, это не так - он читал горечь в лице своего уже престарелого врача. Мика умирает. Он больше не ходит сам - только на костылях и только в пределах этой палаты. Будто он видел что-то еще в этой гребаной жизни. Он бледен, как свежевыстиранные простыни. Золотые волосы выцвели и цвет их, скорее, похож на скошенное пшено. Руки Микаэлы дрожат. Пока он пишет, крупные капли разбиваются о бумагу. Он воет и почти задыхается, кусая губы. Он складывает письмо самолетиком и прячет его в тумбочке. Юи приходит на следующий день. Он говорит, что все знает. Говорит, что сделает все для него. Он не отпускает Микаэлу, сжимает его в объятиях и позволяет выговорится. И тот говорит. Говорит, что это нечестно. Говорит, что всегда знал - он умрет, но никогда не думал, что так рано. Говорит, что никогда не был на могиле матери. Говорит, что, готовый смерти, стоя на ее пороге, он боится неизбежного. Говорит, что Юи для него – все. И заключает: - Я не хочу умирать. Мике нужно не спасение - ему уже не помочь, а плацебо. Юи держит в своих ладонях чужое лицо. Он убирает волосы с лица Микаэлы и целует в губы. Вслушивается в его тихие речи, в его мольбы. Он никогда не видел настолько отчаянной хватки за самую обыкновенную, ничем не примечательную жизнь - никогда так не ценил собственную. - Я умру. - Я тоже умру. Мы все умрем. Он прижимается к чужому лбу своим, не отводя глаз. - Ты и есть «К Эдему», Мика. Ты и есть тот образ, ты есть во всем: в моих приходах сюда, в моих картинах, в моей семье. Да, я здоров. Да, живу полной жизнью. Но разве эти критерии определяют, как быстро забывается человек? Мне только шестнадцать, но, клянусь, я никогда тебя не забуду. Ты тоже все для меня, Мика. Мика горько улыбается. Он бы хотел прожить всю жизнь подоль Юи. Микаэле с одной стороны жаль, что он обрекает на одиночество того, кто настолько ему дорог, но с другой, он не хочет быть забытым. - Черт возьми, Юу-чан, если бы не ты, я бы так не сожалел. Ты ужасен. Он накрывает чужие ладони собственными и, кажется, что смягчившийся взгляд стал яснее. - Ага, а если бы не ты, я бы не начал рисовать и не потратил бы столько нервов. Если кто тут ужасен, то только ты! Юичиро тихонько смеется, и смех его частично заглушается соприкосновением губ. Совсем по-детски. У Юи не осталось времени научить его целоваться. Мика закрывает глаза и прижимается щекой к плечу Юи. Его снова тянет в сон. Юичиро полон горечи и злости на самого себя: приходи он чаще, Мика бы не был настолько одинок. Он пусто смотрит на парня и шепчет ему под ухо, гладя по голове: - Это мое любимое стихотворение. Послушаешь? ___

«Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы»

Микаэлы не станет совсем скоро. Он умирает как декоративный котенок, к которому нельзя прикасаться. Но даже такая жизнь не означает, что ее исход нужно принять как само собой разумеющееся.

«Пусть тлеет бесконечной в яростном закате»

Возможно, ему не стоило рождаться. Так было бы проще. И не настолько мучительно. День ото дня он все слабее, а просыпается еще реже - теряет силы для жизни, но не тягу к ней.

«Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир»

Микаэла больше не встает с постели и не ест; только очень много пьет. Отец вместе с очередной женой - в этот раз беременной - и маленьким сыночком чаще навещают Мику. И он рад, серьезно рад: ему нравится эта добрая женщина, не испытывающая к нему жалости, его сводный младший брат, не приходящий без подарка, будь то открытка или камешек с асфальта. Он даже простил отца. Мика никогда не умел таить обиду, да и какой теперь в этом смысл.

«Пусть мудрецы твердят, что прав лишь тьмы покой. И не разжечь уж тлеющий костер».

Спустя два месяца Мики не стало. Заснув несколько дней назад, он так и не проснулся. Это лучшая смерть из всех, на которую он мог рассчитывать. Безболезненная как для его тела, так и для души. Но остальные так не считали. В воздухе повисли неисчислимые «если бы». Если бы Юи показал ему, что есть мир? Если бы родной отец отвел его к покойной маме? Если бы препараты были другими? Сожалениям не будет конца. Эта палата все еще пахла Микой, и поверить в то, что ее хозяина нет в живых, невозможно. Слишком ярко, все слишком живо. Вот тут разбросанные книги, тут - белые перчатки и пища, к которой он так и не притронулся. Да эта комната все еще дышит жизнью! Невозможно, невозможно! В первый раз Юу плачет, увидев воочию его труп. Такой же бледный и холодный, как и всегда. Мирный. Эй, да он просто спит, должно быть, ведь так? Верно? Это все обман, все его дурят, Юи знает. Он не мог умереть, это же Мика. Мика, который учил его английскому языку. Мика, который всегда выигрывал у него в карты. Мика, единственный в своем роде, кто невозмутимо играл в мафию. Разве его может не стать? Кого угодно, когда угодно, но не его Мики. Только не его. - О-о… Он просто… Юи пытается собраться. Он трясется, и дрожит его голос. Глаза вмиг застлала слезная пелена. - Мика, проснись! Это несмешно, Мика! Он тряс за плечи безжизненное тело и кричал на него, требовал очнуться. - Ну же, что ты творишь?! Хватит, прошу, т-ты меня уже разыграл. Умоляю… Умоляю, Мика, вставай! Он всхлипывает, ощущая жгучие слезы на своих щеках. Он не оставляет попыток докричаться до Мики. Он почти теряет рассудок, когда рука без пульса выпадает из его собственных. Как, ну как сказать, что человек, которого он меньше недели назад неуклюже целовал, просто труп? Что от него не осталось ничего, кроме этого тела, в котором нет жизни. Что Микаэла действительно отправился к Эдему. Юичиро падает на колени и, закрыв рот руками, воет, глотая слезы. - Вернись… Вернись… Умоляю, я все сделаю… Но так же, как и в прошлый раз, он ни на что не способен.

«Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы. Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир»

Его похоронили несколько дней спустя, в роковую зимнюю пору. Присутствовали только самые близкие: Юичиро, отец, да старый Доктор-сан. «Останься со мной до самой смерти» Этого слишком мало, чтобы оставить. «Расскажи о своей жизни» Эта скучная и бестолковая жизнь была необходима Мике, ему нужен был внешний, полный уродства, мир. Он любил его, будучи в неведении. Микаэла покоится в земле. Его уже ничто не беспокоит. Он нем, он глух, он слеп ко всем живым. И, когда разложится его тело, остынут воспоминания о самом теплом и сокровенном; забудутся детали и вся память обратится в тленную серость. Это слишком больно.

Это тебе. Техничка нашла его в тумбе Мики. - Спасибо большое. Юичиро забирает из рук врача небрежно сделанный бумажный самолётик, на крыле которого мелко написано: «Для Юи-чана». Уже дома он раскрывает лист. На нем выпуклые места и кривой, почти неразборчивый почерк. «Эй, Юу-чан, сколько времени прошло? Я уже умер, ведь так? Господи, Юу-чан, знал бы ты, как это жутко, как это страшно. Мне уже НЕ ПОМОЧЬ. Я остался один со своей болезнью, и я, черт возьми, просто жду, когда она победит. Все впустую. Все эти терапии, лечение, утешения. Лучше бы я прожил еще меньше, но полноценную жизнь, а не как чертово растение. Так было бы честнее, правда? Но… В таком случае, я бы не повстречал тебя, Юу-чан. А это, поверь, дорогого стоит. Ты дал мне стимул жить. Ты - мой смысл, моя надежда, моя любовь. Да, я люблю тебя. Люблю так, как никогда и никогда не любил. Больше самой жизни люблю. Ты знаешь, это не просто слова. Это письмо - моя исповедь, мое послание тебе. Я хочу признаться как на духу. Я всегда завидовал тебе, Юу-чан. У тебя вся жизнь впереди, радостная и беззаботная. Ты талантливый художник и по-настоящему хороший человек. Никого другого я бы не смог полюбить по-настоящему. Не забывай меня. Я не хочу, чтобы ты забывал меня. Может, ты не будешь счастлив. Может, наплюешь. Может, вообще пошлешь меня и мой эгоизм куда подальше. Но я должен был сказать это. Я хочу, чтобы ты был моим и только моим, Юу-чан. Но я немощный и никогда не смогу стать твоей опорой. Ты думаешь, эти слова на ветер? Что ж, ты прав. Я придурок, идиот, но будь со мной, прошу. Юу-чан, я не отправлюсь в райский сад. Я грешен, и в аду для меня зарезервировано место. Но ты ведь так не считаешь, правда? Так спаси меня. Не знаю как, не знаю, нужно ли тебе это. Но спаси. Я больше не могу. Я гасну. Ты мне нужен. Пожалуйста, Юу-чан. Я отдал тебе всего себя. У меня ничего не осталось. Защити меня, ведь сам я на это уже не способен.

Искренне любящий тебя, Микаэла

» Что не так с этой жизнью? Если кто и был ее достоин, так это Мика, а не человек, который и спустя много лет не взглянет на вечное послание без слез. «Спасибо, Мика, что ты был. Ты всегда жил - не существовал. Может, ты думаешь, что забывать - легко, но это совсем не так. Я не смогу, я на самом деле тот еще слабак. Я не знаю, стану ли известным художником, и понимаю, что ни премьер-министр, ни Император не пожмут мне руку. Но ты, пожалуйста, наблюдай за мной. Верь в меня, и я буду рядом. До встречи, Мика.

Навсегда твой, Юичиро

». Он не отправит этого письма - оно будет хранится в коробочке, запрятанной на чердаке. В ней маленькие потрепанные перчатки, совместная фотография и два письма. Оба - прощальных.